Свадебка

Театр представляет новую версию балета «Свадебка» И. Ф. Стравинского, посвященную столетию со дня первой постановки (Париж, 1923). Знаковая для балетного искусства партитура здесь дополнится максимальным количеством подробностей и гиперссылок (визуальных ключей, узнавание которых позволит зрителю расширить мысленное пространство спектакля). Первое сценическое воплощение «Свадебки» было создано Брониславой Нижинской для Ballets Russes Сергея Дягилева. Лаконичная хореография Нижинской строго и ясно следовала за ритмическим рисунком и мелодикой Стравинского и была поддержана такой же аскетичной сценографией Натальи Гончаровой. К партитуре многократно обращались такие хореографы, как Морис Бежар, Иржи Килиан, Анжелен Прельжокаж, Татьяна Баганова, неизменно интерпретируя изначально заявленный Нижинской минимализм. Собственная история постановок «Свадебки» есть и у Балета Москва: в 2008 году свою версию сюжета о свадебном обряде хореограф Лариса Александрова представила в духе грубого физического театра, а в 2012 году постановку-размышление об абстрактных отношениях мужчины и женщины представил французский хореограф Режис Обадиа. «Свадебка» Павла Глухова решительно уходит от концепции минимализма, соединяя хор и танцовщиков в одном пространстве. Автор действует как хореограф-драматург и смотрит на партитуру Стравинского сквозь призму «Грозы» А. Н. Островского: насыщает сюжет подробностями, персонажей — характеристиками, хореографию — психологизмом; воплощает абстрактную идею ритуала через узнаваемую коллизию взаимоотношений между женихом и невестой, мужем и женой, старшим поколением и младшим, личными отношениями и связями с родом. Свадебный обряд здесь не только воспевается, как задумано композитором, но и ниспровергается, «примеряется» на живого человека. Расширение драматургии легло в основу музыкальной концепции композитора Николая Попова, обрамляющей 25-минутную партитуру И. Ф. Стравинского прологом и эпилогом. Таким образом, «Свадебка» остается центральным эпизодом, дополненным прошлым и будущим. Динамическая сценография Ларисы Ломакиной опирается на фактуру природных материалов, при этом подразделяя его на уровни конкретного действия и философского обобщения.